По благословению Его Святейшества, Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Хотя выражения "стратегия" и "тактика" относятся к сфере военной, все же не будет вполне неправильным и для нас употребить их, уже и потому, что для христианина не является чем-то необычным, например, выражение "духовная брань". Главное - чтобы мы, употребляя эти слова, не забывали апостольское: "наша брань не к плоти и крови...", не переносили те чувства, которые христианин обязан испытывать по отношению к греху, на людей, которые ему могут показаться (оправданно или нет) носителями этого греха. И здесь мы, собственно и подходим к вопросу о стратегии церковной журналистики. Видимо, если делать акцент именно на ее церковности, мы должны уяснить, что никакой стратегии, отдельной от общей стратегии всей христианской жизни, всякого христианского делания в этом мире, - "стратегии спасения человеческой души" - у церковной журналистики и не может быть. Так как "все, что не по вере - грех". Плод же делания в рамках этой стратегии - это, когда душа человеческая получит (и примет) ту единственно важную информацию, которую в начале своей духовной жизни принимает всякий христианин, - Благую Весть о спасении. Всякая иная стратегия будет неизменно приводить к тому результату, который описан был преподобным Силуаном Афонским: "Чтение газет замутняет душу". Слова эти были сказаны три четверти века назад, но ложная духовная направленность, усмотренная святым в тогдашних СМИ, нисколько не изменилась - положение с тех пор только ухудшилось.
Здесь естественно указать на и еще на одну опасность, которая подстерегает всякого журналиста, не только церковного. В течение последних десяти лет мы наблюдали, как очень многие труженики СМИ, освободившись от тоталитарного контроля советского времени (когда они были послушными передатчиками не столько информации, сколько идеологических директив, формировавших общественное сознание), стяжали некий "комплекс учительства". Да и часть российского общества (лишившись все того же идеологического воспитателя, "Большого Брата") до некоторой степени оказалась причастна этой иллюзии - рассматривать прессу, как "учителя жизни". Отсюда, может быть, и проистекала странная, на первый взгляд, тенденция в российской журналистике последних лет - традиция обличения и развенчания Церкви. Большая часть материалов, появлявшихся в СМИ в последние годы, вольно или невольно (и чаще все-таки именно вольно) имела своей целью дискредитировать Церковь в глазах общества. Несомненно, что, по крайней мере, отчасти это было проявлением желания дискредитировать возможного конкурента. Реальных плодов это не принесло - мы уже печатали материалы представительных социологических опросов, показавших, что большая часть российского общества доверяет именно Церкви. Что же касается СМИ, то если им что и удалось продемонстрировать в последние годы, так это свою принципиальную ангажированность, готовность выполнять любые заказы - или ради денег, или, по старой привычке, по приказу начальства. Казалось бы, до учительства ли тут?
Но что нам "судить внешних", так или иначе, эта опасность, опасность попытки восхитить право учить, подстерегает и церковного журналиста, который свое дело - передать обществу неповрежденным голос Церкви - может отождествить с самим Учительством, сначала от имени Церкви, а затем и прикрываясь ее именем. Последствие этого - вместо проповеди истины в обществе распространяется ложь и раздор. Противоядие против этой болезни, собственно, только одно - все та же церковность. Никак нам здесь не обойти слова преп. Серафима: "Стяжи мирен дух, и тысячи вокруг тебя спасутся". И тут мы переходим к вопросу о, так сказать, "тактике". В сущности, как и в случае со "стратегией", которую мы обретаем в указываемом Церковью пути спасения, "тактика" также дана нам - в заповедях. Предвидя возмущенные окрики: "вы что же, хотите журналистику видеть организованной по монастырскому уставу? А как же свобода и независимость?", отмечу, что и сами светские журналисты, формулируя некий идеальный образ журналистской этики (я имею в виду выработанный недавно Союзом журналистов этический кодекс), включили в него многие положения, под которыми мы, православные, готовы подписаться. Это неудивительно - идеала выше, чем идеал христианской жизни, еще никто не выдумал. Христианское же понимание свободы недвусмысленно - это свобода от греха. И именно заповеди являются ее надежной оградой.
Сегодняшняя практика СМИ являет собой картину далекую от идеальной. Мы все являлись и являемся свидетелями того, как, приняв в качестве базового принцип: "Цель оправдывает средства", проводятся иногда даже уже глобальные, в масштабах планеты, кампании "промывания мозгов". На протяжении только одного последнего года мы дважды были свидетелями того, как агрессия военная предварялась "информационной войной". Двадцатый век стал веком, когда с помпой подписывались разнообразные декларации и пакты о свободе распространения информации и одновременно торжествовали "информационные технологии", а точнее технологии направленного формирования сознания людей, насильственного вдалбливания в головы лжи. Причем на этом поприще современная тоталитарная демократия на Западе достигла успехов, которые, кажется, и не снились тоталитарному коммунизму. Для русского человека в этом ничего неожиданного нет - именно тотальная революционно-демократическая пропаганда в прессе начала столетия послужила одним из главных орудий разрушения русского национального духа. И как тогда, как и позже, в десятилетия коммунистической диктатуры, так и ныне христиане, облекаясь, по слову Апостола "в броню правды", должны противостать напору антихристовой лжи.
Это твердое противостояние, эта иногда полемическая заостренность христианской журналистики на самом деле не входит в противоречие с той необходимостью стяжания мирного духа, о которой было упомянуть выше. В конце концов, согласие в обществе, согласное "самостояние" народа, о необходимости которого в возрожденной России говорил Иван Ильин, возможны только на основе внутренне осознанной истины, а не извне, силой навязанной лжи, как это было у нас в стране еще недавно. Согнать в казарму можно и силой, сплотиться соборно можно только свободно (при условии духовного возрождения - покаянного "изменения ума"). Что же касается попыток, которые мы наблюдаем в последнее время (и, замечу кстати, в последние дни - именно в связи с нашим Конгрессом), попыток обвинять православную журналистику в какой-то агрессивности, то это попытки валить с больной головы на здоровую, поскольку продиктованы они желанием отвлечь внимание от агрессии против Православия и против России.
Не избежать нам здесь коснуться двух тем, в связи с которыми эти обвинения в наш адрес и высказываются особенно часто в последнее время. Во-первых, это экуменизм. Разумеется, не дело православного журналиста - выставлять догматические оценки и выдавать канонические определения. Но обсуждение в православной прессе этой проблемы, информирование православного читателя и слушателя о различных ее аспектах, предоставление возможности пастырям напоминать мирянам о необходимости хранить веру православную - это наш долг. Долг и перед православными мирянами и перед Священноначалием, которое неоднократно указывало, что принятию Поместными Церквами соборного решения относительно необходимости выхода из экуменического движения должно предшествовать соборное же и обсуждение вопроса. Между тем, усилиями некоторых светских журналистов, пишущих на церковные темы, дело стало приобретать какой-то, можно сказать, юмористический оттенок - послышались обвинения в адрес православных в "агрессивном антиэкуменизме", обвинения, как две капли воды напоминающие тексты советской журналистики 20-30-40 летней давности - тогда идеологическим штампом было обвинение всех, кто несогласен с генеральной линией, в "агрессивном антикоммунизме" (даже и фонетическая близость налицо - может быть, дело в какой-то профессиональной привычке, воспитанной в годы советского безбожия?). Как тогда, если кто-нибудь смел называть вещи своими именами - например, назвать агрессией, а не "интернациональной помощью", вторжение в суверенное государство, так и сегодня - простое упоминание о польской католической экспансии в России вызывает бурю обвинений в агрессивности. Между прочим, когда наблюдаешь, как в Польше прямо из костела прихожане едва ли не строем шествуют на митинг в поддержку "Свободной Ичкерии", или как в центральной России (в Белгороде) какой-то "отец Кшиштоф" своими обвинениями в препонах его деятельности буквально терроризирует не только местные власти, но уже и православную епархию - трудно отделаться от мысли, что агрессивным правильнее называть все-таки нынешний экуменизм. Кстати, нельзя не заметить, что весьма странно выглядит на этом фоне принятие православным митрополитом экуменической награды именно от польских католиков.
Столь же идеологизированной по сути своей оказывается и кампания обвинений против сторонников канонизации последнего русскогоГосударя Николая Александровича. Не добившись успеха перед православной аудиторией - подавляющее большинство православных давно ожидает прославления Государя-мученика - направили свои стопы в редакции светских газет и оттуда посыпали именно идеологическими штампами: "агрессивный монархизм" (опять агрессивный), "готовится политическая канонизация". А ведь речь-то долге веры и благочестия - о почитании святости, уже прославленной Богом многочисленными чудесами! Неужели у считающих себя православными даже и мысли не появляется об ответственности за соблазн "малых сих" - внешних, которые видят как представляющиеся православными нападают на Церковь? При этом православной журналистике бросают обвинения в неумении и нежелании сотрудничать с журналистикой светской. Если приведенный только что пример - пример сотрудничества, то, приходится констатировать, это очень неудачное сотрудничество.
И здесь надо сказать несколько слов об одной из главных целей нашего Конгресса - об учреждении Союза православных журналистов. Все-таки надо уяснить,что речь идет о задаче консолидации именно церковной журналистики. Упомянутые мной чуть выше нападки на наш Конгресс отчасти, вероятно, продиктованы боязнью, так сказать, "остаться за бортом". Но ведь мы хотим объединить созидательные усилия именно церковных журналистов, тех, кто трудится в церковных СМИ. Те же, кто, выступая в светских СМИ на темы религии или церковной жизни, волей или неволей при этом пытается способствовать не созиданию, а разрушению Церкви, к церковным журналистам, наверное, все-таки причислять не стоит. Как уже было сказано, "что нам судить внешних"? У них есть суд их совести и профессиональной этики, если они позволяют им заниматься тем, чем они занимаются - очень хорошо, но при чем тут Церковь? Церковь - не профессиональное сообщество, и далеко не всякий, пишущий или говорящий о Церкви - уже "церковный журналист". Как я уже говорил в начале, акцент мы намерены делать именно на церковности - это и наша "стратегия" и наша "тактика".