О. Константин МОЛЧАНОВ
Я ВЕРНУЛСЯ ИЗ ЧЕЧНИ

Мы являемся современниками знаменательных событий. Это точное слово. В наши дни продолжается история иконы Песчанской Божией Матери. С этой иконой наша армия входила в Чечню, с этой иконой мы совершали крестные ходы по позициям наших войск, эта икона благословляла наши войска перед операцией в горах.
Эта икона явилась св. Иоасафу Белгородскому. Ему явилась Пресвятая Богородица и сказала, что в одном из храмов его епархии есть Ее чудотворная икона и она забыта. Он специально объехал всю епархию и нашел икону Песчанской Божией Матери, которой в алтаре просто были прикрыты углы, как стеночка была сделана. Таким образом эта икона была обретена. А в 1915 году сам Иоасаф Белгородский явился и сказал, что с этой иконой, по поведению Божией Матери, надо обойти наши позиции. И эта икона безусловно является покровительницей русского воинства.
Тогда, в 1915 году, с иконой никто не пошел крестным ходом по каким-то тогдашним обстоятельствам, но, пока она была в Ставке, наши войска выигрывали, а когда ее забрали - все изменилось к худшему. И список той самой иконы, который собственными руками благословил сам старец Николай - какая благодать, какая святыня, какое благословение, - этот список облетел крестным ходом над границами России, и он же обошел позиции наших войск в Чечне.
Надо сказать, что тут крестные ходы совершаются особым образом. Ты идешь с иконой прямо по окопам, встречаешь солдат, которые там в окопах прямо и живут (там машины стоят, палатка замаскированная), они прикладываются к иконе, ты спрашиваешь: "Есть ли желающие исповедаться и причаститься?" Если есть, тут же останавливаешься, исповедуешь, или причащаешь человека, или крестишь. И дальше - по позициям. Вот такие особенности крестного хода. И в течение двух дней мы совершали вот эти крестные ходы по всей линии, которые занимает 15-й полк.
Ребята очень тянутся к тебе. Приходишь в роту, заходишь в палатку, начинается серьезный разговор. И пока их по тревоге не подняли, мы бы так разговаривали и дальше. Причем меня очень интересовал "чеченским синдромом". Почему наша история не знает таких "синдромов"? Ведь не было никакого синдрома после Отечественной войны! Мне кажется, это все в значительной степени преувеличено. Ну, не было у Димитрия Донского "куликовского синдрома"! "Бородинского синдрома" мы тоже не знаем! Сейчас определяют в группу риска вообще всех пришедших с войны. Но тогда в группу риска надо было определить весь народ - и мужчин, и женщин - после Великой Отечественной войны! Тем не менее этого же не было.
Этот "чеченский синдром" и вообще "синдром войны" - тема совершенно особенная. Есть особые искушения для человека, когда он приходит с войны. Искушения эти - тщеславием и гордыней. Я приходу с войны и хочу, чтобы все говорили мне спасибо, все раскланивались, чтобы двери всех организаций были передо мной открыты, чтобы я слышал аплодисменты за то, что был на войне. То есть это совершенно открытое проявление страсти тщеславия. И ребятам надо объяснять, что это нездоровое явление, что это грех, которому надо противостоять. Они этого не знают и поэтому беззащитны, когда встречают этот удар. Второе искушение - это искушение гордыней: "Вы здесь жировали, а я там кровь проливал!" И это искушение они должны знать, и должны знать, как ему противостоять. Если на передовой есть священник, который работает с солдатами, объясняет им все это, то солдат подготовленный уходит домой.
Нам навязывают то, что человек, пришедший с войны, несет в себе какую-то звериность, потому что он сталкивался с чем-то ужасным, с кровью, с тем, что нам и не представить, и вот всю тяжесть эту для общества он приносит домой! Я у ребят спрашивал: "Ребята, скажите мне, где человек меньше грешит?" Молчание в палатке. Потом говорят: "Здесь меньше грешит. Здесь искушений меньше..." Вы понимаете, человек приходит с войны чище, чем он ушел на войну. Вот такой парадокс! А мы считаем, что он приходит хуже с войны!..
Там человек понимает такие вещи, Он приходит с войны сложИВшейся, цельной и ценной для общества личностью. А общество говорит: "Нет, мы тебя не возьмем в метро работать, ты - в группе риска!" Конечно, тяжелые впечатления, смерть товарищей, риск для жизни, страх смерти, но если психика человека ломается, это не значит, что мы имеем дело с военным синдромом, нет! Мы имеем дело с индивидуальной слабой психикой человека: она бы сломалась и в личной неудачной жизни.
Наши солдаты - это не то что потерянное поколение, это цельные молодые мужчины, дух которых и сердце закалены в испытаниях войны и военных лишений. Товарищество, взаимовыручка - сколько подвигов они совершили! Будь они в мирной жизни - у них не было бы возможности совершить подвиг. Но Господь так поставил их в жизни. В полках даже ведутся книги повседневных военных подвигов, что входит в полковую летопись.
Они закрывают грудью командира, чтобы он остался в живых, ложатся грудью на гранату, чтобы никого не задело... Наши молодые люди с такой высотой раскрылись на этой войне, с какой мы даже и предполагать не могли, - ведь у нас перед глазами, действительно, только эти рекламные ролики по телевизору мелькают!.. Нам кажется порой, что наша молодежь только их и имеет в своем внутреннем мире, а нет!..
После того как я проехал по позициям, поехали в Грозный. Потом поехали в храм, который мне тоже очень было интересно посетить, как мученическую святыню. Один батюшка попросил, если там есть священник, помочь храму. Для чего передал материальные средства. Я приехал. Там постоянного священника нет. Нас сразу же встретили несколько русских женщин. "Батюшка приехал!" Так это умилительно, стали просить благословения. Встретились, рассказали они про трудную жизнь. Там русские жители собираются к храму около 2-3 часов, и армия их кормит.
Я остановился в Ханкале, в штабе дивизии. Это самая большая дивизия в наших Вооруженных силах. Господь так устроил, что вся дивизия, все боевые машины, все знамена - освящены. По всем частям прошла Песчанская икона Божией Матери, и, более того, мы, дорогие братия и сестры, являемся с вами свидетелями чуда: в нашей стране появилась дивизия, которую можно назвать, конечно неофициально, Песчанской дивизией, поскольку список Песчанской иконы стал дивизионной иконой. Какие благословения небесные сбываются!
Чин освящения боевых знамен очень вдохновенный. Построение торжественное - вынос знамен. В данном случае - десять знамен. Потом знаменные группы вместе со знаменами выстраиваются перед священником. Священник говорит слово. Потом следует само чинопоследование. Священник подходит к знамени и, окропляя его святой водой, произносит: "Благословляется и освящается знамение сие воинское в крепость и утверждение христоименитому воинству и в победу на вся враги, окроплением воды сея священныя, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!" Господь сподобил меня за всю поездку говорить эти слова четырнадцать раз! А потом священник подходит к самому знамени, берет его в свои руки, поворачивается к командиру полка (а все командиры полков стоят рядом со знаменем), командир снимает головной убор, опускается на одно колено, и священник говорит ему: "Приими хоругвь сию, небесным благословением освященную, буди же та врагам христианского рода страшна и ужасна! И да даст ти Господь благодать, яко да к славе Имени Его Пресвятаго пройдеши мужеством вражие ополчение невредим! Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь". Иногда командир как приложит знамя к губам, так и не отрывается. Потом встает, надевает головной убор, берет знамя... Эти минуты незабываемы и священны. Это минуты такой духовной славы армии, которые невозможно забыть...
Командование дивизии поддержало инициативу Церкви - освящение всех полков, и предоставило транспорт (вертолет). И уже утром мы освятили знамена в Ханкале, освятили расположение частей (это большая территория) и покрестили желающих. Потом на вертолете - в другую часть. Священнику, который сейчас работает с армией, очень просто стать свадебным генералом. И это очень серьезное искушение. Ты, конечно, можешь участвовать в праздничных мероприятиях - но ведь дальше нужна серьезная работа. И мы договорились с командованием дивизии, если будет такая возможность, что с перерывом в два месяца священник может снова приехать, чтобы сотрудничество было настоящим.
Мы прилетели в полк, который стоит в горах. Самый высокий полк, расположенный на самой большой высоте в этой дивизии! И в 9 часов утра, перед литургией, началось освящение боевого знамени полка. Потом крестили желающих. Командир полка сказал: "Желающие креститься - выйти из строя!" Когда вышли - еще один строй образовался, и пошли на крещение! Удивительно совершенно. Ведь дело это - Божие, а ты только свидетелем являешься.
Потом мы поехали по заставам. Заставы - это такие маленькие отряды, которые стоят по пути к хребту, на самом хребте защищают его, видели там башню, которая построена чеченцами в память победы над Россией. (Это было после первой чеченской кампании, строили ее русские рабы.) Сейчас ее взорвали наши войска. Там и крестили мы солдат. В метре - ущелье Аргунское. Вниз смотришь - как с самолета; внизу плавают облака, а они там служат!
Только мы освятили последний полк, только мы покрестили там, наверху, последних солдат, как начался дождь. А до этого Господь дождь сдерживал, чтобы все было совершенно.
Ребята так тянутся к Церкви. Подойдет - и спросит так, что я никак не могу ответить. Я ему говорю: "Почему ты меня спрашиваешь об этом?" - "Ну, хочется с батюшкой-то поговорить!" И не знает, с чего начать. Подходит другой солдат, смотрит на батюшку и улыбается. Помните, "хорошо нам зде быти"? Ему просто приятно, что он стоит с представителем Церкви, что Церковь сама с ним рядом, и от этого радостно ему, и радость эта - в улыбке его, лицо просто сияет. Это так трогательно, показательно и знаменательно. Там были люди и неславяне, которые очень хотели креститься. Я сам удивлялся этому! Многие с азиатской внешностью, но крещеные, с именами русских святых.
Всю поездку чувствовалось, что ты подчинен Промыслу Божию. Я очень долго не мог попасть в свой полк, потому что попал как раз в то время, когда все пришло там в движение: какие-то войска начали отводить, какие-то пошли в горы. Пока добирался до полка, было очень много встреч в буквальном смысле у костра, в чистом поле. Подходили и офицеры. Противоречивое и болезненное для сердца складывается впечатление, потому что добрые и расположенные люди насквозь проникнуты сквернословием. Видят, что священник - это мужчина, поэтому совершенно спокойно можно сквернословить! А когда говоришь им об этом, они не понимают! Во всяком случае, объясняют, что иначе подчиненному очень трудно будет их понять, если они будут выражаться на обычном языке. А для меня это очень огорчительно, даже в уныние от этого впадаю. Я к такому не привык, потому что у нас в дивизии культура несколько иная.
Но в конце концов я добрался до своего полка, высадился на вертолете в Ханкале (это 2 км от Грозного), потом на уазике командира полка (он к нам пришел, потому что появилась связь с полком) мы поехали через три села на место расположения полка, проехали через Грозный. Картина там, конечно, военная, ничего не скажешь: видно, что там шли безусловно сильные бои.
Ехали мы и по чеченским селам, там боев не было, все дома абсолютно целые, торгуют бензином на улицах. Проезжал мимо мусульманских кладбищ. Обратил внимание на их памятники: это такой железобетонный столб, похожий и по внешнему виду, и по размеру на опоры ЛЭП, с маленькой крышечкой наверху. И вдруг в глаза бросилось другое захоронение: высокие, метра в четыре высотой, пики, на которых на уровне где-то двух метров приклеены новые зеленые флажки. Это захоронения боевиков.
Добрался я до полка, и - совершенно другая атмосфера. Встреча была такая радостная, где-то даже до слез! Очень давно не виделись с людьми, ребята все возмужали. Были - мальчики, с оружием в руках. А сейчас - смотришь - перед тобой молодые мужчины. Причем в глазах доброта, сила какая-то, внутренняя определенность, положительная определенность.
Почему я говорю о Промысле Божием? Оказалось, за последние полтора месяца впервые полк был собран вместе. "Батюшка, как вы так приехали вовремя, как вы так угадали?" Казалось, Господь специально так устроил - где подождать, где в поле посидеть, и вот я приехал - они все вместе стоят. Буквально на одном поле. Такое я видел только в Таманской дивизии перед ее отправкой...
Вначале мы обошли с Крещенской водой все машины, вначале боевые машины, потом все остальные. Приехал я с новой иконой Песчанской Божией Матери, два офицера несли ее и еще полковую икону - Казанской Божией Матери.
Когда ходили и окропляли, ребятам раздавал крестики, иконочки "Живый в помощи". Они набрасывались на них почти так же, как зимой птички на хлеб. Буквально так! "Батюшка, а мне креститься надо, можно покреститься? Когда?" - "Сейчас освятим все, собирайтесь у вагончика командира полка, и мы там будем крестить!" И все мы окропили святой водой, всем раздали крестики, иконочки. Офицеры ходили буквально рядом и за руку подводили: "Батюшка, а вот здесь вы еще не покропили!" Попробуй только пропустить какой-то ряд машин! Вытаскивают солдат из машин: "Выходите, выходите! Чтобы и на вас покропили!" Вот так обстояли дела.
Когда я закончил окропление, было уже совершенно темно. Мы собрались в условленном месте и покрестили двадцать человек. В полку была замена - и это, видимо, было новое пополнение. Двадцать человек покрестили, и тут же я их причастил, на этом поле, где стоял наш полк. А были такие, которые уже крещеные и говорили, что хотели бы поисповедаться и причаститься. Потом я исповедал их отдельно и причастил. И так получилось, что за этот короткий период пребывания полка вместе Господь так устроил, что священник пришел именно тогда, когда они были вместе и все можно было сделать в кратчайшие сроки.
Конечно, долго полк не простоял на этом поле, потому что я закончил где-то поздно вечером, а около пяти часов мы уже поднялись, и в половине шестого полк пошел на марш. Перед этим маршем я прочел молитву. Потом колонны двигались - это надо было просто видеть! Священник стоит, осеняет колонны этой иконой, они сигналят, руками машут...
Увидел, конечно, своих знакомых. Это непередаваемые встречи! Окопы влияют на сознание.
Знаете, как это наглядно: если солдаты рядом с верующим офицером - кругом как бы весна! Вокруг него какая-то теплота!
Его имя - воин Антоний, а семья его - Наталья и младенец Мария. Я сердечно прошу ваших молитв за него.
Стоим мы с этим офицером, подходит к нему другой, кладет руку ему на грудь и говорит мне: "Это человек Божий!" Тот смутился, голову опустил, а офицер тот спокойно говорит: "Вы знаете, когда он идет на задание, он каждого солдата благословит. Он мосты берет без потерь!" Может кто-то сказать, что А. В. Суворов побеждал потому, что просто был талантливым полководцем. Нет, существует еще благодать Божия, помогающая человеку!
А сам Антоний рассказывал следующее. Он поехал к отцу Николаю под Псков, и отец Николай его благословил. Он боевой офицер, и в первой кампании чеченской принимал участие, и рассказывал мне, как там крест Господень его спасал - в него в упор стрелял чеченец и не мог попасть: потому что перед тем, как открыть дверь, Антоний осенял себя крестным знамением. Он так и сам говорит: "Меня спас крест!" Однажды их (человек 15-17) взяли в окружение, окружили их 40-50 боевиков. Только они начали отстреливаться, как он вспомнил о благословении старца Николая. Он наклонил голову для наложения на себя крестного знамения, и пуля снайпера проходит ему над головой в плечо. То есть благословение старца Николая - креститься перед выстрелом - буквально спасло ему жизнь.
Вспомнил я еще один эпизод, связанные с Антонием. Когда я был в дивизии, то увидел офицеров, с которыми входил в Чечню в первую свою поездку. Они шли из медсанбата, были ранены и уже выздоровели. И шли из медсанбата через плац в казарму. Мы обрадовались друг другу, поздоровались. И разговор зашел об Антонии. Я сказал что-то о том, как он благословляет солдат, и говорю: "И ведь воюет!.." А там было два офицера, и у одного был очень ершистый и угловатый характер. Он мог себе позволить и резкое высказывание - в общем, человек с характером. От него трудно было бы ожидать мягкого отношения к очень воцерковленному и верующему человеку. И вдруг этот офицер смотрит на меня, оборачиваясь, и поправляет меня: "Еще как воюет!" Такое удивительное уважение к Антонию в полку. Они к нему относятся с глубочайшим уважением. Он настоящий христолюбивый воин, и около него - тоже христолюбивое воинство.
Когда там бываешь, то понимаешь, что сани надо готовить именно летом. Это очень серьезная поговорка, от которой часто зависит успех того пути, что надо делать на санях.
Мы уже второй раз встречаемся, говорим о поездках в Чечню. Сейчас это очень больная для всех тема, для всех острая. Мы говорим об участии священников в армии. Но положа руку на сердце я вам скажу как человек, который четыре года до Чечни трудился в дивизии, трудился в полках, - трудиться там, встречаясь с солдатами, организовывая библиотечки, - это не менее трудно, чем поехать вместе с ними и присутствовать там. Единственно там добавляется опасность смерти. Но мины летают везде и страшны всем. А так - во всем мы одинаковы.
Священник в полку - это очень трудный, но очень нужный труд. Я по себе это знаю. Если серьезно заниматься солдатами - надо просто жить в части.
Вообще в нашем солдате проявляется удивительная глубина славянской души, в которой проявляются, может быть, неведомая ей, но внутри нее существующая православная культура. Это люди, живые для глубокой религиозной жизни. Военные говорят: "есть такое мнение..." Так вот, есть такое мнение, что религиозность в войсках как бы тает, что она как бы проходит. На самом деле это совершенно не так. В армии даже в мирное время это очень проявляется.
Священник, на территории которого расположена воинская часть, - это полковой священник, а солдаты - его прихожане. И, присутствуя на присяге, он не должен оставаться свадебным генералом. Господь ждет от него больших трудов на этой ниве!

Уважаемые читатели!

Вы можете присылать нам свои отзывы о наших публикациях на адрес:  radrad@mrezha.ru

| Другие номера  | Оглавление номера |

Webmaster

Copyright © 2000 Radonezh.
Дизайн: Григорий Малышев