Г. Михайлов
ОСЕНЬ ПАТРИАРХА
К 30-й годовщине со дня преставления Патриарха
Московского и всея Руси
Алексия (Симанского)
Церковь всегда страдала вместе с народом. Народ
страдал вместе с Церковью. Так было всегда. И все-таки
переживания Первосвятителей, лучшей части
епископата и духовенства, в годину бед и
испытаний для Церкви и Отечества всегда были
острее, чем страдания простого христианина. Для
священнослужителя, наделенного не только
Благодатью, но и ответственностью перед Богом,
боль за Церковь, подвергающейся гонениям и
испытаниям, была постоянно кровоточащей раной...
О Патриархе Московском и всея Руси Алексии (Симанском)
за последнее десятилетие ХХ века написано больше,
чем о ком-либо из предшествующих ему 12
первосвятителях: слишком бурным по числу
потрясений и невзгод был период его
Предстоятельства, длившийся четверть века.
Далеко не все публикации равноценны и объективны.
Что бы ни писали газеты и журналы, по
воспоминаниям и свидетельствам очевидцев,
близко знавших Патриарха, был он человеком
незаурядным, мудрым, мягким и терпеливым. Прожив
92 года, Первосвятитель испытал на своем долгом
веку радости и огорчения, гонения и великие
почести от власть имущих.
Неспешно, но уверенно складывалась карьера
будущего Патриарха. К 1917 году он епископ
Тихвинский, викарий Новгородской епархии. Уже в
1921 году Бог подверг его серьезному испытанию. В
феврале в Новгородском Губревтрибунале было
заслушано дело так называемого "Епархиального
совета". Подсудимым - митрополиту
Новгородскому Арсению, его викарному епископу
Алексию и целому ряду других членов бывшего
Епархиального совета было предъявлено обвинение
в нарушении Декрета об отделении Церкви от
государства, в ведении контрреволюционной
пропаганды и целом ряде других "преступлений".
Всех обвиняемых трибунал признал виновными,
приговорив их к условному лишению свободы на
пять лет каждого. А в 1922 году епископ Алексий был
отправлен по навету "обновленцев" в
административную ссылку в Казахстан, где пробыл
почти 4 года.
С 1926 г. он несет послушание на Новгородской
кафедре, а в 1933 году переводится в Ленинград.
Вместе со своими чадами митрополит
Ленинградский и Новгородский Алексий
мужественно перенес девятьсот блокадных дней,
разделял с ними все страдания и лишения,
вдохновлял их своим примером и пастырским словом.
Как и весь православный народ, он испытал и
радость победы над фашистской Германией, и
торжество возрождения Православия на всей
канонической территории Русской Православной
Церкви. Казалось бы, Церковь, проявившая исконно
присущий ей патриотизм и сделавшая немало для
приближения часа Победы, заняла свое достойное
место в обществе и приобрела право для
совершения своей духовно-спасительной миссии.
Однако расцвет Православия продолжался недолго.
Уже во второй половине 50-х годов появились первые
признаки новых гонений на Церковь. С 1958 года
началось постепенное закрытие действующих
храмов и монастырей. Становился все более
тяжелым диктат Совета по делам Русской
Православной Церкви при Совете Министров СССР,
все более назойливыми опека и контроль
государства над деятельностью и личной жизнью
самого Патриарха. Первосвятитель с уважением
относился к Председателю Совета Г. Г. Карпову, ибо
с его именем связывал возрождение Церкви,
оживление приходской жизни в военные и первые
послевоенные годы. Однако именно в конце 50-х
годов в настольном календаре Патриарха все чаще
появляется раздражительная надпись: "Опять
Карпов!!!". Где бы ни был Святейший Патриарх - в
Москве, на отдыхе в Одессе - нигде не оставляли
его в покое Председатель Совета или его
сподвижники. Активность председателя Совета по
делам Русской Православной Церкви не случайна:
над Карповым сгустились тучи. Деятельность
возглавляемого им Совета была признана в
аппарате ЦК КПСС неудовлетворительной. В записке
одного его отделов отмечалось, что Совет и его
уполномоченные на местах плохо осуществляют
свои функции, нередко идут на поводу у
духовенства, поддерживают их необоснованные
требования. Уже после снятия Г.Г. Карпова на
Всесоюзном совещании уполномоченных Совета 21
апреля 1960 г. новый его председатель В.А. Куроедов,
по существу, озвучил оценку ЦК КПСС работы своего
предшественника: "Главная ошибка Совета по
делам Русской православной церкви заключалась в
том, что он непоследовательно проводил линию
партии и государства в отношении церкви и
скатывался зачастую на позиции обслуживания
церковных организаций. Занимая защитнические
позиции по отношению к Церкви, совет вел линию не
на борьбу с нарушениями духовенством
законодательства о культах, а на ограждение
церковных интересов". По иронии судьбы спустя
всего двадцать с небольшим лет в тех же "грехах"
работники идеологического отдела ЦК КПСС
обвиняли Куроедова и возглавляемый им Совет по
делам религий.
Патриарх Алексий не был наивным человеком. Тем не
менее причину начавшихся гонений на Церковь он
видел в кознях прежде всего местных партийных и
советских органов, искажающих линию ЦК КПСС в
религиозном вопросе. Он полагал, что встреча с
главой Советского правительства Н.С. Хрущевым
могла бы многое изменить в положении Церкви.
Такая встреча состоялась 17 мая 1958 г. Часть
поставленных Патриархом проблем, касающихся
зарубежной деятельности Церкви, была разрешена.
Однако озабоченность Первосвятителя вызывали
другие вопросы: прекращения гонений на Церковь, в
том числе в средствах массовой информации,
открытия храмов, выселения из Троице-Сергиевой
лавры гражданских организаций, учреждения
патриаршей типографии. Хрущев отнесся
сочувственно к просьбам Патриарха и обещал, что
Правительство их рассмотрит. Надо отметить, что
встреча с главой советского государства не
изменила ситуацию. Более того, уже в конце года
были предприняты административные меры по
дальнейшему ужесточению положения Русской
Православной Церкви, подрыву ее финансового
состояния.
Постепенно кампания закрытия церквей
приобретала масштабный характер, сопровождалась
оскорблениями и надругательствами над
православными святынями и верующими. Какие
чувства владели в эти тяжкие для Церкви годы
Патриархом, как реагировал он на гонения? Мы не
знаем, о чем размышлял Первосвятитель, оставаясь
наедине с самим собой. Но некоторые впечатления и
думы его, произнесенные вслух, сохранили
документы, записи официальных бесед. Совершенно
очевидно, что Святейший Патриарх не
благодушествовал, не паниковал - он протестовал,
как мог, защищал интересы Церкви и верующих.
Конечно же самым сильным оружием оставалась
молитва. Вот лишь некоторые штрихи деятельности
Первосвятителя, отражающие его непримиримую
позицию в годы гонений и репрессий, обрушившихся,
в который раз, на Святую Церковь.
Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич)
в беседе с Председателем Совета по делам Русской
Православной Церкви Г.Г. Карповым 22 января 1960
года передал реакцию Патриарха на изменение
политики государства по отношению к Церкви: "Патриарх
очень возмущен, что о Церкви печатается много
неправды, а порой и прямая ложь, и клевета...
Патриарх каждый день собирает вырезки из газет и
журналов, чтобы рассказать об этом Н.С. Хрущеву".
Митрополит продолжал: "Печатается явная ложь,
оскорбление, карикатуры, вплоть до того, что
священнослужителя изображают козлом с крестом
на шее". При этом Владыка Николай извлек из
своей папки-портфеля брошюру, на обложке которой
в карикатурном виде был изображен священник и
козел.
11 марта 1960 года уже сам Патриарх Алексий в беседе
с Председателем Совета по делам Русской
Православной Церкви В.А. Куроедовым (на приеме
также присутствовали митрополит Николай и
управляющий Делами патриархии Н.Ф. Колчицкий)
заявил, что Московская патриархия располагает
многочисленными данными, когда местные органы
злоупотребляют властью, грубо нарушают
законодательство о культах. Патриарх привел
вопиющие факты. В селе Горцы Новгородской
области без предупреждения верующих закрыли
храм, сняли иконы, выбросили церковную утварь. В
Харькове без согласия верующих закрыли
крупнейший храм Александра Невского и взорвали
его. В г. Инсаре (Мордовская АССР) верующие
затратили на капитальный ремонт храма более 150
тысяч рублей, который по распоряжению городских
властей был отобран и передан под клуб.
Протопресвитер Николай Колчицкий добавил, что в
марте 1960 года в г. Златоусте представители
горисполкома допустили грубые, хулиганские
методы при закрытии церкви. Там даже не разрешили
перевезти церковную утварь в другой храм. Начали
все рушить, церковное имущество свалили в одну
кучу, наиболее ценные предметы утвари растащили.
Делалось все это открыто, днем, верующие в
большом количестве стояли около церкви и плакали.
Патриарх выразил свое возмущение закрытием ряда
монастырей. Так, при ликвидации
Днепропетровского монастыря применялись
насильственные меры, монашествующих просто
выкидывали из зданий без предоставления
жилплощади. Первосвятитель заявил, что подобные
факты просачиваются за границу и получают
негативную оценку. Патриарх выразил протест и по
поводу безответственной кампании лжи и клеветы
на Церковь в прессе. Митрополит Николай для
иллюстрации сослался на публикацию в "Вечерней
Москве". Автор раскритиковал священника
Покровской церкви (Москва) Лебедева за пьянство и
аморальный образ жизни: жену он якобы поставил к
свечному ящику, а сестру привлек к продаже
просфор. Вырученные деньги шли к нему в карман.
Священник пришел в редакцию и выразил свое
негодование: "Мне 80 лет, видите, какой я дряхлый,
разве я могу пить. Ни жены, ни сестры у меня нет.
Зачем же вы все это выдумали?"
4 мая 1960 года Патриарх Алексий на встрече с В.А.
Куроедовым вновь начинает разговор с того, что
распространяются упорные слухи о планах
руководства страны в течение пятилетки закрыть
все церкви: "Об этом мне открыто говорят
некоторые правящие архиереи". Кроме того,
заявил Святейший, в патриархию поступает много
жалоб от верующих о неправильных действиях
некоторых работников на местах. Тема гонений на
Церковь - лейтмотив всех встреч Патриарха в
Совете по делам религий. Куроедов, как правило,
успокаивал Первосвятителя, обещал разобраться и
принять меры. Более того, настойчиво уверял, что
"у Советского Правительства нет решительно
никаких оснований для того, чтобы изменять свою
политику по отношению к Церкви. Так же как и
раньше, сейчас все делается для того, чтобы
обеспечить свободу отправления религиозных
культов" (11 марта 1960 г.) Но это не более чем
вынужденный маневр. А вежливые, казалось бы,
обнадеживающие слова были чистой воды
лукавством: маховик гигантской партийной машины
и послушных ей государственных органов,
направленной на силовое закрытие церквей, уже
запущен на полную мощность. Отдельные
экстремистски настроенные руководители Совета
даже пытались подвести под гонения на Церковь
своеобразную "теоретическую" базу и довести
ее до сведения Патриарха: "Учитывая также, что
Патриарх на многое смотрит с позиций прошлого
века, на наш взгляд, уместным будет разъяснить
ему и некоторые общие проблемы развития нашего
советского общества: страна строит коммунизм,
развивается наука, растет культура людей. Наше
советское государство обеспечивает полную
свободу совести, не допускает незаконного снятия
с регистрации и закрытия церквей (подчеркнуто
мною - Г. А.). И разве не ясно, какова перспектива
церкви, скажем, лет через 20-30, когда люди в силу
законов развития общества и в результате
воспитания будут атеистами. Это закономерность
развития истории. Так что пусть Патриарх не
обижается, что люди рвут с религией и закрывают
церковь" (июнь 1961 г.). Так, весьма ответственный
работник Совета по делам Русской Православной
Церкви в неприкрыто циничной форме выразил
позицию идеологического отдела ЦК КПСС. Не менее
цинично звучит и его предложение сделать
Патриарха ("уместным будет разъяснить ему"),
по существу, соучастником реализации
идеологической концепции партии по удушению
Русской Православной Церкви.
Однако самые трудные времена для Русской
Православной Церкви были еще впереди. С 1960 по 1963
годы, в среднем ежегодно закрывалось по стране
административным путем по полторы тысячи храмов.
Стареющий и больной, но еще крепкий духом
Патриарх Алексий видит, какой мощный натиск
осуществляется на Церковь с благословения
властей. Он сражается, протестует, но все
безрезультатно. В беседах со своими ближайшими
сотрудниками Патриарх не скрывает своего
возмущения и огорчения, высказывает
неудовлетворение тем положением, в котором
находится Церковь, сетует на трудности
церковного управления. На него постоянно
оказывается неприкрытый нажим, используются
лесть, уговоры, шантаж. Первосвятитель хорошо
понимает, что сопротивление государственной
машине в иных, более жестких формах, вызовет еще
более утонченные формы гонений на Церковь,
неопределенной станет и судьба самого Патриарха.
Поэтому "делать приходится то, что говорит
Совет",- в сердцах бросает он в одной из бесед.
Не имея доступа к руководству страны, Патриарх
предпринимает попытки передать имеющуюся у него
информацию, а заодно свои гнев и боль через
ответственных работников Совета. 9-10 июня 1961 года
заместитель Председателя Совета Фуров В.Г. в
Одессе навещает отдыхающего там Патриарха
Алексия. В ходе беседы Святейший настойчиво
ставит вопрос о том, что "во многих районах в
целом по стране закрыто значительное количество
церквей". По его мнению, "местные советские
органы оказывают нажим на уполномоченных Совета
по делам Русской православной церкви. Этот пресс
сказывается на положении церкви. Уполномоченные,
выполняя волю местных органов власти, стали
командовать епархиями, не считаясь с желанием
верующих сохранить церковь и молитвенные дома.
Правящим в епархии по церковным канонам
считается архиерей. Но архиерей в настоящее
время не управляет, а архиерействует, а
уполномоченный управляет".
Закрывали не только храмы и монастыри. У приходов
и даже у многих архиереев под разными
надуманными предлогами были конфискованы
автомашины, дома для проживания священников и
размещения епархиальных управлений, прекратили
свое существование большинство свечных
мастерских. Под контроль государства были
поставлены и финансы Церкви. В августе 1963 года на
встрече с Фуровым В.Г. Патриарх сетовал: "Один
архиерей говорил мне, что от него требуют
обязательного взноса в фонд мира. Но ведь это
дело добровольное..."
В 60-е годы Русская Православная Церковь
развернула широкую внешнецерковную
деятельность. Располагая специально
подготовленными для этих целей кадрами,
значительными материальными средствами, она в
определенной степени содействовала укреплению
международной политики и престижа страны. Однако,
принимая иностранные делегации, Патриарх
сталкивается с большими трудностями при
объяснении положения Церкви. И этот аргумент он
пытается использовать в беседах с
руководителями Совета в защиту Церкви. Патриарх
настойчиво добивается встречи с Н.С. Хрущевым,
чтобы "лично рассказать о закрытии церквей"
(июнь 1961 года). Мне пишут, - говорил Первосвятитель,-
что "я плохой Глава церкви, что я не информирую
и не вхожу в Правительство с просьбой поддержать
Церковь". В Правительстве не отказывали, но и
не принимали Патриарха. Зато щедро по поводу и
без повода награждали его высокими
государственными отличиями. "Вот мне дали
орден, а за что и зачем он мне. Это сделано для
показа...", - сетовал он в своем окружении.
Действительно, 4 Ордена Трудового Красного
Знамени (1946 г.,1952г.,1962 г.,1967 г.) не радовали, а
тяготили и в известной степени компрометировали
Патриарха в эпоху хрущевских гонений на Церковь.
Словно ураган пронесся по России и особенно по
Украине и Молдавии. Тысячи храмов и монастырей
были стерты с лица земли, другие, обезображенные
и обезглавленные, стояли молчаливыми
памятниками - свидетелями разрушительной
государственно-церковной политики. Однако с 1964
года темпы закрытия храмов заметно уменьшились.
Наступил период некоторого потепления в
отношениях государства к Церкви. Однако это не
означало, что свобода совести стала реальным
правом гражданина. Государство не собиралось
возвращать церкви храмы, восстанавливать
порушенные. Генеральная линия изменилась лишь
тактически: партия решила "задушить"
Церковь в "мягких объятиях". Но за годы
хрущевских гонений произошла "перестройка"
и в самой Церкви. Епископат и духовенство
приспособились к суровым условиям церковного
бытия, сплотились вокруг Патриарха. Подросли и
новые кадры священнослужителей, умеющих
противостоять как воинствующему атеизму, так и
диктату Совета по делам религий, его
уполномоченных на местах.
В отчетах и информациях в Совет по делам религий
60-х годов его уполномоченные по республикам,
краям и областям отмечают год от года
возрастающую активность епископата, духовенства
по укреплению позиций Церкви. Сошлюсь лишь на
один пример. Митрополит Рижский и Латвийский
Леонид (Поляков), ныне покойный, за свою долгую
архиерейскую жизнь управлял многими кафедрами:
Курско-Белгородской, Ярославской, Пермской. Был
он и архиепископом Можайским, настоятелем
Патриаршего Богоявленского собора в Москве,
председателем хозяйственного управления
Патриархии. Конечно же, менял места послушаний не
по своей воле. Уполномоченный Совета по
Латвийской ССР писал в 1966 году о митрополите
Леониде: "...принимает меры к усилению
религиозной деятельности приходов и духовенства,
укреплению финансового положения епархии... а
используя право назначения духовенства,
оказывает давление на приходы, понуждая их
активизировать сбор средств на нужды приходов и
церковного центра". Так же характеризовали
митрополита Леонида и коллеги латвийского
уполномоченного Совета по делам религий в Курске,
Белгороде, Ярославле и Перми. Лишь только стилем
письма отличались оценки, даваемые
уполномоченными Совета по делам религий другим
представителям епископата Русской Православной
Церкви.
Документы свидетельствуют, что представители
епископата занимали активную позицию и на
беседах в Совете по делам религий. 15 июня 1970 г.
Управляющий делами Московской патриархии,
митрополит Таллинский и Эстонский Алексий, имел
продолжительную встречу с заместителем
председателя Совета по делам религий В.Г. Фуровым.
Речь шла о растущем влиянии протестантизма, о
расколе в движении евангельских христиан-баптистов,
что дало возможность баптистам значительно
расширить сеть молитвенных домов. На этом
основании митрополит поставил вопрос о важности
и необходимости открытия храмов Русской
Православной Церкви. Встречи в Совете по делам
религий с другими постоянными членами
Священного Синода - митрополитами Ювеналием,
Филаретом (Вахромеевым), со многими правящими
архиереями, подтверждаемые записями бесед,
непременно начинались или заканчивались одной и
той же темой - необходимостью прекращения
администрирования в отношении Церкви и верующих
и возобновления деятельности православных
храмов. Нелегкими и напряженными были эти беседы.
Надо отметить, что представители епископата были
более дальновидными и объективными в оценке
ситуации, чем руководящие работники Совета по
делам религий. Однако справедливости ради
следует признать, что специалисты Совета,
постоянно общающиеся с духовенством, верующими,
месяцами находящиеся в "горячих" точках,
особенно на Украине, в Молдавии, пытались донести
правду о многочисленных нарушениях
законодательства о культах. Однако их мнение
никогда не воспринималось серьезно ни в Совете,
ни тем более в инстанциях, имеющих право
принимать решение, - на Старой площади и на
Лубянке. Тех, кто осмеливался поднимать голос в
защиту Церкви, верующих, обвиняли в
попустительстве, в непонимании линии партии в
религиозном вопросе. Таких работников Совета,
как правило, ждали неприятности и опала.
Знал ли Патриарх Алексий о том, что не были
молчаливыми наблюдателями его ближайшие
соработники в годы гонений на Церковь?
Несомненно, знал, ибо мыслил с ними солидарно. Он
не только был осведомлен об их действиях, но и
благословлял их. Святейший Патриарх, четверть
века стоявший у руля управления Церковью,
познавший ее стремительный взлет и годы
длительного унижения, вместе со своими
сподвижниками верил, что восторжествует правда,
справедливость и посрамлены будут гонители и
хулители Церкви. Молитвы Патриарха не могли не
дойти до Бога.
Уважаемые читатели!
Вы можете присылать нам свои отзывы о наших публикациях на адрес: radrad@mrezha.ru
| Другие номера | Оглавление номера |Webmaster
Copyright © 2000 Radonezh.
Дизайн: Григорий Малышев
